Роберт Хайнлайн - Дорога славы [Дорога доблести]

Улицы оказались грязнее, здания не такими высокими, а заголовки хуже, чем обычно. Я бросил читать газеты, надолго задерживаться не стал; домом своим я считал Калифорнию. Позвонил маме; она упрекнула меня за то, что я не пишу, и я пообещал приехать на Аляску, как только смогу. Как там они все? (Я имел в виду, что моим сводным братьям и сестрам может как-нибудь понадобиться помощь для учебы в колледже).

У них все нормально. Мой отчим на полетном листе и получил постоянный класс. Я попросил ее переадресовать всю почту на тетю.

Калифорния смотрелась получше, чем Нью-Йорк. Но это была не Нивия. Даже не Центр. Как мне помнилось, тут было не так тесно. Все, что можно сказать в пользу городов Калифорнии, это то, что в них не так неудобно, как в других местах. Я навестил своих дядю с тетей, потому что они когда-то были добры ко мне, и я подумывал об использовании части своего золота в Швейцарии для того, чтобы он откупился от своей первой жены. Однако она умерла, и они поговаривали о плавательном бассейне.

В общем, я не стал выступать на свет. Слишком много денег меня чуть не погубило, и от этого я маленько повзрослел. Я последовал примеру Их Мудрейшеств: от добра добра не ищут.

Университетский городок стал как будто меньше, а студенты казались такими молоденькими. Очевидно, взаимное чувство. Я выходил из солодовой лавки напротив административного корпуса, когда туда свернули, отпихнув меня в сторону, два хмыря с литературного. Шедший вторым сказал:

– Осторожней, папаша!

Я оставил его в живых.

На футбол опять сделали упор, новый тренер, новые раздевалки, трибуны покрашены, слухи насчет стадиона. Тренеру я оказался известен; он следил за хроникой и намеревался заработать себе имя.

– Ты ведь вернешься, да?

Я сказал ему, что не собираюсь.

– Глупости! – сказал он. – Надо же тебе диплом свой получать! Было бы глупо допустить, чтоб тебе помешала твоя служба в армии. Слушай сюда… – Он понизил голос. – Никаких глупостей типа «уборки зала», такая дребедень не нравится конференции. Но можно же парню жить в семье – а семью можно найти. Если он будет расплачиваться наличными, кому какое дело? Все тихо, как в похоронном бюро… Таким образом, твои армейские льготы тебе на карманные расходы.

– У меня нет льгот.

– Парень, ты что, газет не читаешь?

Он сохранил в подшивках вырезку: покуда меня не было, ту войну признали подпадающей под армейские льготы.

Я пообещал ему подумать.

Но намерений таких у меня не было. Я и в самом деле решил закончить свое инженерное образование, мне нравится доводить все до конца. Но не в этом месте.

В тот же день к вечеру я получил весточку от Джоан, той девочки, которая так замечательно проводила меня, а потом послала мне письмо «с приветом». Я и сам собирался разыскать ее и навестить их с мужем; просто я еще не выяснил ее фамилии в замужестве. А она случайно встретилась с моей тетей где-то в магазине и позвонила мне.

– Спок! – сказала она с восторгом в голосе.

– Кто?.. Минуточку. ДЖОАН!

Сегодня же вечером я обязательно должен прийти к ней поужинать. Я сказал ей:

– Непременно, – и что с нетерпением жду встречи с тем счастливчиком, за которого она вышла.

Джоан, как всегда, выглядела очень мило и приветствовала меня сердечными объятиями с поцелуем типа «ну вот ты и дома», по-сестрински, но недурно. Потом я познакомился с ребятишками, один колыбельного возраста, а другой начинающий ходить.

Муж ее уехал в Лос-Анджелес.

Мне надо было бы взяться за шляпу. Но тут пошло: все в порядке пусть тебя это не волнует Джим позвонил после того как она поговорила со мной и сказал что должен задержаться еще на сутки и мне КОНЕЧНО можно свозить ее куда-нибудь поужинать он смотрел за моей игрой в футбол и может я не прочь поиграть в шары завтра вечером ей не удалось найти на этот вечер няню но ее сестра с зятем обещали заехать выпить чего-нибудь на ужин остаться не смогли были уже заняты в конце-то концов милый ведь мы не то чтобы долго не знали друг друга ах как ты тоже помнишь мою сестру а вот и они подъезжают к дому а у меня еще дети не уложены.

Ее сестра и зять остановились на разок выпить; Джоан с сестрой уложили детишек спать, а зять сидел со мной и расспрашивал, как идут дела в Европе и что в них нужно делать.

– Знаете, мистер Джордан, – говорил он, похлопывая меня по колену, – человек, занимающийся недвижимым имуществом, типа меня, становится довольно тонким знатоком человеческих нравов. Это неизбежно, и хотя я в общем-то не бывал в Европе – не то чтобы времени не было, кому-то же надо оставаться дома, платить налоги и вести дела, пока вы там, юные счастливчики, ездите повидать свет, – но ведь природа человеческая везде одинакова, и вот если бы мы сбросили хотя бы одну бомбочку на Минск или Пинск, в общем, туда куда-нибудь, они бы мигом прозрели и мы могли бы прекратить попусту тратить время на все это, а то всем деловым людям приходится туго. Вы не согласны?

Я сказал, что в этом что-то есть. Они собрались уезжать, и он сказал, что позвонит мне завтра и покажет несколько лучших участков, которые можно устроить практически за гроши наличными, а они наверняка поднимутся в цене: подумать только, ведь здесь скоро будет новый ракетный комплекс.

– Интересно было послушать о ваших впечатлениях, мистер Гордон, поистине приятно. Надо будет мне как-нибудь рассказать вам кое о чем, что со мной приключилось в Тихуане, только когда жены рядом не будет, ха-ха!

Джоан сказала мне:

– Не могу понять, зачем она за него вышла. Налей мне еще выпить, лапка, двойную, а то не могу. Я убавлю немного газ в духовке, ужин не остынет.

Мы оба приняли по двойной, потом еще раз, а поужинали около одиннадцати. Джоан ударилась в слезы, когда где-то около трех я стал настаивать на том, чтобы уехать домой. Она сказала мне, что я слабак, и я согласился; она сказала мне, что все могло бы случиться по-иному, если бы я не настоял на уходе в армию, и я опять согласился; она велела мне выйти с заднего крыльца и не включать света, и что она ни за что не захочет увидеться со мной еще раз, и Джим семнадцатого уезжает в Саусалито.

Я еще успел на самолет до Лос-Анджелеса на следующий день.

Только знаете – я НЕ виню во всем Джоан. Джоан мне нравится. Я уважаю ее и всегда буду ей благодарен. Она неплохой человек. Если бы у нее было больше возможностей на старте – скажем, на Невии – она стала бы высший класс! Даже так, она та еще девочка. Дома у нее было прибрано, дети чистые, здоровые и хорошо ухоженные. Сама она щедра, предусмотрительна и добродушна.

Да и я не чувствую за собой вины. Если мужчине есть хоть какое-то дело до чувств женщины, он не может отказать ей в одном: повторить еще раз, если ей того хочется. Да и не стану прикидываться, что мне самому этого не хотелось.